Прасковья Лопина: В шестнадцать лет «держала фронт» в тылу

Война наложила отпечаток на каждую семью. Если взрослые мужчины сражались на фронте, то дети, старики и женщины ковали Победу в тылу. И на их долю выпало немало испытаний. Прасковья Лопина из Оренбургской области в 16 лет надела робу сварщика и всю войну не снимала ее.

 

Туда, где трудно

Родилась Паша 13 августа 1925 года в селе Буланово Октябрьского района. В семье было десятеро детей. Едва ей исполнилось 16 лет, направили вместе с другими комсомольцами в Орск на никелькомбинат. Тогда там набирали молодежь учиться на токарей, электросварщиков, электриков. Паша выбрала профессию электросварщика. Через 10 месяцев она уже приступила к самостоятельной работе. За хорошую учебу и дисциплинированность ее направили в самый трудный и ответственный обжиговый цех. В свои 89 лет Прасковья Андреевна обладает хорошей памятью, помнит всех, кто с ней работал, будто вчера это было:

- Привели меня в цех, а там газ такой, что слезы из глаз брызнули! Но я терпела. Нас было всего две сварщицы на огромный цех. Работали по 12 часов, с 8 до 20, полчаса перерыв. Столовая прямо в цеху, кормили по карточкам. Давали мне по 500 граммов хлеба в день: 300 граммов — норма да плюс 200 граммов за вредность. Приходилось хлеб экономить, чтобы выменять его на другие продукты или одежду. Иногда за вредность полагалось пол-литра сметаны. Нас кормили усиленно, давали мясные блюда, какао или компот. Иногда было заграничное копченое мясо. Там, в цеху, из-за сильной загазованности я навсегда перестала чуять запахи.

Целый год Паша делилась хлебом с отцом, направленным на трудовой фронт на железную дорогу в Новотроицк. В этом цеху она трудилась 3,5 года. Приходилось работать и в дробильном, электропечном, плавильном цехах, если требовалась помощь сварщика. Поэтому до сих пор помнит всю технологию выплавки никеля. В дробильном — страшный грохот, там руду дробят. Но и в обжиговом шуму немало — огромными шарами перемалываются куски полуфабриката в пыль, которую затем поднимают с помощью кранов-тельферов и загружают в печи.

Прасковья Андреевна рассказывает:

- Из печи полуфабрикат поступал в трубу, которая вращалась и охлаждалась водой. Выложена она огнеупорным кирпичом. Он закреплялся металлическим кольцом. Так как никакой металл не выдерживал постоянной высокой температуры, кольцо начинало корежиться. Но оно ни в коем случае не должно попасть в руду. Трубу останавливали, и я должна была лезть туда, держа в одной руке лампочку, в другой — держатель с электродом. Помогал мне слесарь. Сначала я ему подсвечивала, пока он выпрямлял кольца и забивал их на место, а потом он светил, а я заваривала. На гул в трубе и жар не обращали внимание, главное — замыкание не сделать, ведь кругом металл. Когда вылезали из трубы, ноги дрожали, пот лил в три ручья, роба к спине прилипала. Но не роптали — война! На фронте солдатам было труднее.

 

Красавица в робе

Паша, несмотря на большую занятость, была еще и комсоргом цеха. Взносы она носила каждый месяц в райком ВЛКСМ прямо в робе, не переодеваясь. Такой все и привыкли ее видеть в райкоме. Но однажды...

- Занимаюсь сваркой наверху и вдруг... Глазам не поверила: моя старшая сестра Груня ходит по цеху! А вход на комбинат был строго по пропускам. Сразу закралась мысль: как она сюда попала? Потом узнала, что, оказывается, в общежитии девчата дали ей свой пропуск и сказали, куда идти. Груня сразу не узнала меня в таком виде, а потом мы обнялись, долго ведь не виделись. Она привезла мне теплую одежду: шапку и пальто, деревенские продукты. Радости моей не было конца: теперь будет в чем на танцы в клуб сходить! Ведь были же и веселые моменты у нас, молодых. Вот так однажды я нарядилась, пошла взносы относить. Прихожу в райком, а там меня не узнают, спрашивают: «Откуда к нам такая красавица пришла?» Говорю: «Это же я, Паша Лопина!» Только тогда признали работники райкома и потом долго улыбались, - вспоминает она.

 

Паша (слева) с сестрой Груней под новый 1945 год, г.Орск

 

Юность пришлась на войну

Паша порой сутками не выходила из цеха во время аварий, которых было немало. Однажды трое суток работала - некем было ее заменить! Днем иногда присылали сварщиков из других цехов, подменить, а ночью сама. Пока подменяли, садилась в двутавровую балку, как в желоб, и сидя спала. До сих пор помнит один случай, когда натерпелась страху:

- Лопнула электрошина, к которой тельфер цеплялся на самой верхотуре. Я туда залезла, села верхом на перекладину и заварила трещину. Вроде ничего страшного, но потом глянула вниз, аж сердце зашлось — так высоко я сижу! Сразу мысль: нечаянно оступлюсь, неверное движение сделаю — разобьюсь! Я не знала, как слезть, держаться-то не за что. Вцепилась в балку и затряслась от страха, на глазах слезы — девчонка же! Слесарь, пожилой мужчина, который помогал забраться наверх, кричал: «Слазь, я держать буду!» Он и уговаривал, и матерился, а я словно окаменела. Не помню, как слезла. Тельфер заработал. На нем доехала до верхней площадки, сошла с нее – и как разревелась... «Что ж теперь-то плакать, ведь живая...» - слесарь по-отечески обнял меня.

В отпуске за 3,5 года была только один раз, и то из-за травмы. В 1943 году она сильно сожгла руку. Рана долго не заживала, а мама дома за три дня яичными желтками вылечила. И еще один случай запомнила на всю жизнь.

- Однажды чуть богу душу не отдала из-за своей халатности. Надо было заварить газоход. Валенки у меня были подшиты резиной, леса деревянные, вроде кругом изоляция. Надо дойти до места, присоединить кабель к держателю, а потом вернуться и включить ток. А я его включила и пошла присоединять, а держатель возьми и упади на землю, цепь и замкнулась...

Распяло меня, одной рукой я за кабель зацепилась, другой — за провод держателя. А рукавицы у меня не резиновые, а брезентовые. Как начало током трясти! Я закричала диким голосом. Ладно, какой-то мужчина был поблизости и сдернул меня на землю...

 

Роман в письмах стал любовью на всю жизнь

Паша была очень даже симпатичной, но стеснительной девушкой. Многие ребята заглядывались на нее. В цехе, рядом с ней, работал парень по имени Федор. Паша и не догадывалась, что он был в нее тайно влюблен. Об этом она узнала из его первого письма. Оно было такое нежное, ласковое. Так продолжалось три года, она сама в него влюбилась только по письмам.

В 1946 году Федор окончил военно-морское училище и был направлен в Кенигсберг, ныне Калининград. Он написал Паше, что скоро за ней приедет. Но потом почему-то письма от него прекратились. Девушка сильно переживала, ждала... А сердобольные тетушки, соседи стали ее отговаривать: мол, девчат много, а женихов мало, полегли на фронте, может, Федор уже женился... Тут с фронта пришел односельчанин. И он начал проявлять внимание к ней. В общем, наивную девушку удалось сломать: она пошла за нелюбимого. А через пять дней после свадьбы пришло письмо от Федора, он был в море три месяца и не мог писать. Сообщил, что купил ей свадебное платье и скоро приедет в Орск. Сознание помутилось тогда у Прасковьи, она так горько плакала, не хотелось жить. Муж, Вадим, прочитав письмо, тут же порвал и написал, что она уже замужем.

Паша берегла все письма и фотографии Феди. Прислал Федор прощальное письмо, с большой обидой на то, что она три года ждала, а три месяца не смогла. Написал, чтобы вернула его фотографии. Она выслала, но одну все же оставила на память. Через год он прислал еще одно письмо — интересовался ее судьбой, спрашивал, счастлива ли она. Написал и о себе, что женился и что «она не только лицом, но и голосом похожа на тебя». Рассказывая об этом, Прасковья Андреевна непрестанно вытирала слёзы. Брак ее оказался неудачным. Первый ребенок умер в два месяца, второй тоже был болезненный. Она несколько раз писала Феде, но рвала.

Однажды муж обнаружил «тайник» с письмами от Феди и сжег их. Порвал и единственную фотографию, но она выхватила у него обрывки и склеила. И до сих пор это фото хранится у нее в альбоме. Ей уже скоро девяносто лет, а она всё не может забыть свою первую любовь, состоящую только из писем, но зато каких!

Прасковья Андреевна говорит, если бы была с Федором, то жила бы по-другому. Виноваты обстановка того времени и ее слабохарактерность. «Нельзя в любви слушать людей. Надо – свое сердце», - прошептала она.

Она часто вспоминает тех, с кем работала во время войны. Интересуется судьбами друзей. Но чаще всего вспоминает о своей первой и несбывшейся любви. Жив ли он?.. И снова непрошеные слёзы наворачиваются на глаза: кто знает, как бы судьба повернулась, не соверши она ошибку в жизни...

 

Спасибо за Победу

На никелькомбинате работало много переселенцев из Волгоградской области и других. Сюда же привезли на работу и пленных немцев. А у входа на комбинат висела огромная карта, где красными флажками отмечались освобожденные города. О Победе все знали уже 8 мая. Особого праздника не было. Вместо гуляния состоялось торжественное собрание, где была выражена благодарность всем работникам за самоотверженный труд и названы имена лучших из лучших, в том числе Паши Лопиной.

В декабре 1945 года ей первый раз дали отпуск. Паша, радостная, приехала домой в село, а там родители оба слегли. Надо ухаживать за ними, а дети поразъехались кто куда. Вернуться назад она так и не смогла. Хотя никелькомбинат даже работников прокуратуры присылал за ней (вот такое было время). Но они, увидев прикованных к постели стариков, уехали, не стали настаивать на возвращении. В Буланово (на родине) она работала в больнице процедурной медсестрой — ставила уколы, банки...

Потом заведующей в детском саду. В детских учреждениях трудилась около 10 лет. Судьба заносила в Чимкент, там работала ночной няней, а днем сидела с больным сыном. И много лет жизни связано с Кувандыком, где она работала в киоске «Союзпечать».

Имя *:
Email *:
Код *: